По обрывкам воспоминаний

Место рождения: «воспитанница детского дома»

Человеческая память, как известно, связана с комплексом ассоциаций. Маленький толчок — и в нашем сознании воссоздаются моменты, свидетелями которых мы когда-то были. Все додетдомовские «картинки-воспоминания» Зинаиды Фёдоровны Ткачёвой связаны с трагическими событиями её жизни.

— …На улицу выносят завёрнутое в простыню тело и кладут его на весеннюю траву. Покойницу тут же окружают немолодые женщины, громко причитают и начинают мыть. Я знаю: там, на траве, моя мама… А вот ещё. Железнодорожная линия. По шпалам идёт отец с моей двухлетней сестрой Валей на руках. Я стараюсь от них не отставать, поэтому быстро перепрыгиваю со шпалы на шпалу. Несколько раз падаю, разбивая в кровь коленки. Мне очень хочется плакать, но не от боли, а от осознания того, что отец собирается сдать нас в детский дом. На крыльце учреждения я начинаю плакать навзрыд. Отец успокаивает: «Зинка, не плачь! Вальку береги! Вот немцев разобьём, и я за вами приду». Вот уже семьдесят четыре года как идёт. Удивительно, что слова отца я хорошо запомнила, а вот лицо вспомнить не могу. Когда мы с ним расстались, не знаю. Могу лишь предположить, что мама умерла весной 1941 года, а когда началась война и отца призвали на фронт, ему ничего не оставалось, как отдать нас с сестрой в детский дом.

К тому времени нашей героине должно было быть уже лет семь, ведь в документах указано, что Зинаида Фёдоровна Барышева родилась 8 марта1934 года, но она так и не вспомнила, где родилась и где жила в довоенные годы. В паспорте в графе «место рождения» написано: «воспитанница д/дома». В свидетельстве о рождении, выданном загсом посёлка Асино в 1947 году, значится: «место рождения воспитанница не знает».

После приёмника-распределителя сестёр отправили поездом в один из детских домов города Томска. Пробыла Валя там недолго. Тогда малышей-сирот быстро разбирали по домам, потому что женщин с малолетними детьми не отправляли на тяжёлые работы. Взял кто-то и Валю. Зинаиду же в 1943 году привезли в село Ново-Кусково в детский дом.

— Вот этот период своей жизни я уже прекрасно помню, — рассказывает Зинаида Фёдоровна. — И комнаты, и столовую, и подушки с матрасами, набитые соломой. А ещё старую деревянную церковь, где мы любили играть. Когда было принято решение церковь снести, во время её разбора директор детдома Пётр Гаврилович Голубкин, ярый коммунист, сорвался вниз из-под самых куполов. Выжил, но остался на всю жизнь инвалидом. Его жена Полина Григорьевна была моей первой учительницей. Очень добрый, светлый и красивый человек, многие сироты называли её мамой.

Жили детдомовские обитатели впроголодь. Временами совершали набеги на сельские огороды, чтобы поживиться картошкой, которую пекли втихаря в сосновом борике. Носить было нечего. Из верхней одежды до самого выпускного в Зинином гардеробе была только фуфайка. С обувью вообще была беда. Зинаида Фёдоровна до сих пор помнит голубые парусиновые туфли, присланные в детский дом в виде гуманитарной помощи из Америки. Туфель было только три пары, поэтому девочки носили их попеременно с ранней весны до самого снега. О жуткой бедности свидетельствует и тот факт, что когда в детский дом летом приехал фотограф, девчушкам не во что было нарядиться, кроме одинаковых белых маечек, в которых они на крылечке и сфотографировались. Чтобы выглядеть на фото нарядней, Зина подрисовала синим карандашом себе и подруге кофточки.

О своей сестре Зинаида никогда не забывала и пыталась о ней что-нибудь узнать. Через несколько лет пришла информация о том, что в одном из детских домов  живёт девочка, очень похожая на Валю, и, кажется, с той же фамилией. Помня наказ отца, старшая сестра, вы-просив у руководства детского дома немного денег, тут же туда поехала.

— Узнать сестру помог небольшой шрам на её лице. Увидев его, я тут же вспомнила такой эпизод: больная мама просит принести ей воды, я подаю наполненный стакан Вале, а она, совсем ещё несмышлёныш, падает. Стакан разбивается, и один из осколков впивается ей в переносицу.

Валя, как это ни удивительно, тоже сестру узнала. Бросилась обнимать и закричала: «Зинка, ты зачем меня бросила!» Старшая сестра увезла девочку в Ново-Кусково. В Валиных метриках и прочла, что они родом из Кемеровской области и проживали на станции Промышленной. Эти сведения дали надежду найти отца, которого девочки не переставали ждать. На запрос из военкомата пришёл ответ, что Фёдор Иосифович Барышев 1910 года рождения работал на станции Белово связистом. Был призван на фронт 10 августа 1941-го. Где воевал, выжил или погиб, неизвестно. Его данных нет ни в одной Книге Памяти, ни в электронной базе данных участников Великой Отечественной войны.

После детского дома Зинаида Фёдоровна работала в Томске на электроламповом заводе. Замуж вышла рано — в 18 лет. Вместе с Алексеем прожили 35 лет. После переезда в Комсомольск работала в леспромхозе поваром. Родила семерых детей, в живых остались пятеро. У неё 17 внуков и 8 правнуков. Узнав, что я живу в Ново-Кусково, на прощание попросила передать привет всем, кто её помнит, особенно Владимиру Вышегородцеву, с которым дружила в детстве и мама которого была у неё воспитательницей.

«Я Иванна, родства не помнящая»

Так говорит о себе другая жительница Комсомольска, Александра Николаевна Соколова. Себя она помнит только с детского дома.

— В свидетельстве о рождении, выданном в Кемерово 28 октября 1948 года, написано, что, Александра Николаевна Ткачёва, родилась 6 февраля 1932 года в Новосибирской области. Так ли это на самом деле, не знаю, но помню, что в раннем детстве на вопрос, как меня зовут, отвечала: «Сяся». Отчества у меня не было до тех пор, пока не пошла в первый класс. Его придумал мне во время медосмотра врач, заполнявший документы. С тех самых пор я — Николаевна.

Совсем ещё малышкой Шуре часто приходилось менять детские дома. Предполагает, что в 1937 году жила в детском доме в г. Ленинск-Кузнецком, потом в Новокузнецке. Сильно заболела. Вряд ли бы выжила, если бы её не перевели в детский дом-госпиталь в Новосибирск. Там и провела большую часть военных лет, ставших для неё, как это ни странно звучит, самыми счастливыми днями её детства. Счастливыми, потому что была сыта, спала на чистых простынях, играла с такими же сиротами на большом больничном дворе. Но и такое счастье было недолгим. Чтобы разгрузить детдома, в те годы отдавали детей-сирот на попечение колхозов. Вот и выздоровевшую Сашу совсем ещё девчонкой привезли в колхоз «Ударник». Жила то в одном доме, то в другом, хозяева кормили её, одевали, а она за это смотрела за их детьми, полола грядки, колола дрова, пасла скотину. Долго ни в одной семье не задерживалась. У деревенских баб, поднимавших колхоз без мужиков, у самих было семеро по лавкам.

— Не полюбилась сирота, — говорит о себе Александра Николаевна. — Может, потому, что со мной всякие оказии случались. То корову просплю, и та в чужом огороде всю капусту сожрёт, то керосинкой чуть хозяйский сарай не спалила. В общем, гоняли меня от двора ко двору как ничейную собачонку.

Скиталась Шура по чужим углам до тех пор, пока её не отдали в ремесленное училище. А в 15 лет она уже пошла работать на Кемеровский электромеханический завод обмотчицей. Параллельно девушка закончила вечернюю школу и поступила в техникум. Всегда была в передовиках, занималась общественной работой, о ней даже сюжет в киножурнале показали. На заводе она проработала 20 лет 7 месяцев. С первым мужем прожила всего полтора года. Родне не понравилось, что парень привёл в дом бедную девицу без рода и племени, поэтому и развелись. А вот второе замужество было счастливым. «Более двадцати лет — душа в душу, — говорит Александра Николаевна. — Только узаконить свои отношения не успели. Фамилия Соколова у меня от первого брака».

В 1970 году они с Петром и его четырьмя дочерьми переехали в п. Комсомольск. Своих детей Бог не дал, так его детей поднимала вместо непутёвой матери. Хотя отца давно уже нет в живых, падчерицы о ней не забывают, как и внуки. Приезжают в гости, часто звонят.

— Когда Петя умер, он в ту же ночь во сне мне мою мать привёл, — сквозь слёзы продолжила свой рассказ Александра Николаевна. — Её облик я навсегда запомнила: маленькая женщина в чёрном платье с большим белым воротничком и собранными в аккуратный пучок волосами. Такой я её в своих детских фантазиях и представляла. А может быть, это реальные воспоминания? Почему-то мне всегда казалось, что я из интеллигентной семьи. Может, мои родители были репрессированы? — задаёт она вопрос в пустоту.

Александра Николаевна всегда мечтала, чтобы её нашли родные. Не пропускала ни одну программу «Жди меня». Но за многие годы ни одного намёка на её детство от героев передачи не услышала. Попросила свою землячку Марию Семёновну Ушакову помочь ей сделать запрос на телевидение. В своём письме в программу указала, что у неё есть физиологическая особенность — сросшиеся у основания два пальца на руке. Ответа ждёт до сих пор...

Екатерина Корзик.